В день проводится от 6 до 10 артропластических операций в клинике Хелиос
Сегодня мы беседуем об ортопедических процедурах, а также о современных и традиционных подходах в эндопротезировании с профессором, доктором мед.наук Клейтоном Крафтом, руководителем отделения ортопедии, травматологии и хирургии кисти клиники «Хелиос» в Крефельде.
Как вы решили стать врачом? Вы начинали работать хирургом — как и почему вы решили специализироваться на ортопедии и травматологии?
Вообще я с детства увлекался медициной и всем, что связано с ней. Всё началось с книг по медицине, которыми я зачитывался в то время. Я следил за этой темой, как это обычно делают все дети, по телевизору и в фильмах, и наблюдал за тем, что там делают врачи. В конце концов всё это вылилось в стремление стать врачом-костоправом в ортопедической или травматологической хирургии. Поскольку я вырос в Южной Африке, где много чего происходило, я был очевидцем некоторых событий и представлял их менее абстрактно, чем представляют себе в Европе. Мне хотелось помогать людям на месте происшествия.
Основная тема «Опорно-двигательная система» казалась мне захватывающей. А если говорить проще: помочь людям, получившим травмы или ставшим инвалидами, встать на ноги, впервые или вновь обрести мобильность и независимость — вот что меня интересовало в этой области, что мне нравилось и что мною двигало. Это была главная причина, по которой я оказался в этой специальности.
Хирурги-ортопеды обычно специализируются в одной или двух областях, например, хирургия кисти или артропластика коленного сустава, верно? На что еще должен обратить внимание пациент при выборе врача?
Фактически существует субспециализация в рамках отдельных специальностей. Область ортопедии, травматологии и хирургии кисти чрезвычайно обширна; она охватывает всю опорно-двигательную систему от верхнего позвонка до последнего пальца ноги. Для того чтобы обеспечить высококачественное лечение, одного хирурга-ортопеда или травматолога, который может сделать всё, сегодня уже недостаточно. Однако существуют субспециализации, в которых медики в пределах какой-либо области (например, замена суставов, хирургия кисти, хирургия позвоночника) самосовершенствуются и повышают свою квалификацию до такой степени, что становятся экспертами. Я уверен, что опыт также важен: врач, который снова и снова сталкивается с определенными клиническими картинами, накапливает богатый опыт в этой области. Для того чтобы понять, что на самом деле необходимо для пациента, когда консервативные методы лечения исчерпаны и нужна операция. Если в итоге придется делать операцию, какую наиболее целесообразную операцию вы можете порекомендовать. В английском языке есть такая фраза: Nothing beats experience («Ничто не сравнится с опытом»), так что эта поговорка подходит и для опыта в этой области медицины. Чем больше вы специализируетесь, тем быстрее вы получаете опыт.
Большинство врачей в Германии сегодня считают, что на позвоночнике проводится слишком много ненужных операций. Многие стараются сосредоточиться на консервативном лечении проблем с позвоночником. Поддерживаете ли вы эту тенденцию? Я слышал мнение, что 80 % операций на позвоночнике можно избежать. Что вы думаете об этом?
Только для одной области позвоночника существует широкий спектр терапевтических возможностей. Есть операции и процедуры на позвоночнике, когда, скажем так, это действительно необходимо. Бактериальные воспаления, опухоли, переломы, когда нервы зажаты — всё это операции, которые не вызывают споров, где есть очень твердый, целесообразный алгоритм действий. Сложнее с так называемыми дегенеративными изменениями, где спектр методов лечения варьируется от отсутствия лечения и обнадеживания пациента до рекомендуемых иногда очень сложных операций. Здесь действительно нужно действовать осторожно. В наших учебниках справедливо говорится, что прежде чем прибегать к операции в таких случаях, необходимо детально и по ряду причин исчерпать возможности консервативной терапии:
Во-первых, потому, что у людей есть врожденная склонность к самоисцелению, которую нельзя упускать из виду.
Вторая причина заключается в том, что консервативные методы лечения зачастую не были исчерпаны полностью. Только потом, когда все возможности исчерпаны, мы говорим об операции. Теперь вернемся к теме субспециализации: врач, который занимается, например, позвоночником, также владеет всем этим спектром лечебных методик и всей концепцией лечения, а также может давать рекомендации. Опыт, конечно, учит нас, когда действительно есть возможность для дальнейшего консервативного лечения конкретного заболевания, а когда пациенту лучше сделать операцию.
Особенно в случае операций «с возможностью выбора» действует следующее: чем больше альтернатив лечения, тем более критичным нужно быть и тем более критично нужно смотреть на необходимость операции.
Какие консервативные методы эффективны при лечении проблем позвоночника? Какие хирургические методы в ортопедии в настоящее время наиболее востребованы в вашей клинике?
У нас есть несколько сотен пациентов, которых мы ежегодно лечим с использованием консервативных методов лечения в стационаре, а также более тысячи пациентов, которых мы ежегодно лечим путем хирургического вмешательства в стационаре. Иногда одно приводит в долгосрочной перспективе к другому: при изменениях, связанных с изнашиванием организма, сначала мы пробуем такие вещи, как инфильтрационное лечение, фасеточная термокоагуляция, эндоскопическая денервация, лечение методом спинальной декомпрессии SpineMED. Все эти терапевтические меры подходят для более консервативной или, по крайней мере, минимально инвазивной болетерапии.
Пациенты, которых не удается достаточно успешно лечить таким образом, иногда попадают в хирургию. Эти операции имеют широкий диапазон — от чисто декомпрессионных, когда нерв зажат, до иногда очень сложных корректирующих операций, длящихся по несколько часов, когда мы корректируем ось всего позвоночника, удаляем частичные тела позвонков или полные тела позвонков, освобождаем канал на большом расстоянии. Спектр методов лечения чрезвычайно широк, и хорошо, что здесь, в клинике «Хелиос» в Крефельде, у нас есть все возможности, будь то визуализация, интраоперационный нейромониторинг или интраоперационная визуализация. Кроме того, у нас очень опытные анестезиологи и отделения интенсивной терапии, потому что оказание надежной помощи таким пациентам — это не единственная заслуга хирурга, а настоящая работа в команде. У нас в больнице очень широкий спектр услуг по уходу даже за самыми тяжелобольными пациентами, и это не нечто само собой разумеющееся.
Может ли пациент сам выбирать стратегию лечения? Может ли пациент отказаться, например, от операции?
Пациент играет очень важную роль, особенно когда речь идет о позвоночнике. Прежде всего, важно, чего хочет сам пациент, на какие боли он жалуется, а также какие ожидания у него остаются и после терапии. Важно общение с пациентом до начала лечения. В том числе и для возможности выбора целесообразного метода лечения. Поэтому это всегда совместное решение, особенно если оно ведет к хирургическому вмешательству: у каждой операции есть риски и осложнения, которые пациенту приходится переносить. Поэтому перед началом лечения необходимо провести тщательную и подробную консультацию. Совместное решение по концепции лечения — пациента и врача — является основополагающим элементом успеха.
С какими проблемами и клиническими картинами вы чаще всего сталкиваетесь в своем отделении? Растет ли число людей с заболеваниями позвоночника? Заболеваниями суставов? Какие пациенты чаще всего обращаются к вам с травмами? Есть ли здесь какие-то особые закономерности или динамика? Как вы думаете, с чем это связано?
Чаще всего мы наблюдаем износ и разрушение суставов (в связи с этим мы проводим более тысячи операций в год), ортопедию позвоночника и детскую ортопедию. Здесь, в Крефельде, мы являемся крупным детским ортопедическим центром с собственным директором и ведущими отделениями ортопедии/травматологии. Ради этого многие пациенты приезжают из окрестных территорий и даже издалека, чтобы получить консультацию и потом пройти лечение здесь, в центре.
Другим направлением является спортивная ортопедия: из-за большого количества спортивных клубов в этой конурбации мы наблюдаем множество спортивных травм. Поскольку мы являемся медицинским партнером Олимпийского тренировочного центра Рейн-Рур, к нам также приезжают спортсмены очень высокого уровня, футболисты Бундеслиги, гребцы и теннисисты, наездники и т. д. К нам обращаются профессиональные спортсмены со спортивными травмами. Все они хотят и должны быстро вернуться в спорт.
Изменилась ли эта динамика с течением времени? По сравнению, например, с тем, что было десять лет назад.
Поскольку за прошедшие годы наша клиника значительно выросла и расширилась (только в Крефельде у «Хелиоса» 3 отделения), мы продвинули субспециализацию. В одной клинике есть большое отделение травматологии, спинальной хирургии, детской ортопедии, хирургии кисти. В нашем ортопедическом кампусе в Хюльсе имеется отделение эндопротезирования (коленного и тазобедренного суставов). В нашем кампусе в Уердингене — мы также называем его спортивной клиникой — основное внимание уделяется спортивной ортопедии и спортивной травматологии, а также хирургии стопы. Это субспециализация с соответствующими экспертами на каждой площадке, которые в основном работают только по «своей» теме, означает, что мы можем обеспечить высокий профессиональный уровень. Естественно, это привлекает к нам пациентов с окрестных территорий. За последние 10 лет благодаря развитию субспециализации мы значительно выросли и имеем большой приток местных, национальных и иностранных пациентов.
С какими заболеваниями к вам чаще всего обращаются иностранные пациенты?
Большинство иностранных пациентов приезжают на артропластику (протезы), хирургию позвоночника, спортивную ортопедию и детскую ортопедию.
Были ли ситуации, когда вам приходилось «исправлять» ошибки, допущенные коллегами из других стран? Не могли бы вы привести несколько примеров?
Да, особенно когда речь идет о расшатывании протеза или осложнениях после протезирования, но также и в области травматологии, когда кто-то лечился не в нашей больнице и возникли инфекции или осложнения. В таких ситуациях мы вынуждены реагировать вторично в виде повторной (ревизионной) операций или нового стратегического плана. Такие пациенты встречаются у нас чрезвычайно часто.
Каков процент иностранных пациентов в травматологии и ортопедии в вашей клинике?
Хороший вопрос. Если рассматривать все три площадки, то я бы оценил от 5 до 10 % от общего объема. Возможно, даже 15 % за счет голландских пациентов, которые проходят здесь лечение в большом количестве.
Имеет ли немецкий подход к ортопедии определенные особенности? Что бы вы выделили как эксперт с опытом работы как в Европе, так и в США или Израиле?
Всё зависит от того, какой это регион. Взаимодействие между врачами в промышленно развитых странах находится на высоком уровне. Крупные центры в США, Европе и, вероятно, в России примерно равны в отношении того, когда и где что делать.
Я думаю, мы все согласны с тем, что, например, если у кого-то имеются сильные боли при прогрессирующем артрозе тазобедренного сустава, то рекомендуется эндопротезирование тазобедренного сустава. В отношении дорожных карт в принципе существует значительная степень консенсуса. В чем действительно могут быть расхождения, так это в том, какие протезы устанавливаются, какие материалы используются и как они закрепляются.
Если вас оперируют, например, в Швеции, вам, как правило, устанавливают цементный эндопротез. Если вас оперировали в США, то в зависимости от места, вам могут поставить где-то цементный, а где-то бесцементный эндопротез, часто с металлической головкой. Опять же здесь, в Европе и особенно в Германии, мы стараемся использовать бесцементные эндопротезы, когда это возможно, в идеале с использованием высококачественных материалов для эндопротезов. Такие решения во многом связаны с тем, что может предложить система здравоохранения страны в целом. В Германии ситуация благоприятная, и мы можем позволить себе использовать хорошие и проверенные эндопротезы. У нас никогда не возникает вопроса, независимо от страхового статуса пациента, придется ли устанавливать эндопротезы второго или третьего класса. Однако такая благоприятная ситуация не в каждой стране.
Я думаю, что медицинские принципы того, что и когда нужно делать, сейчас, вероятно, схожи почти во всех промышленно развитых странах. Но способ достижения этой цели зависит в основном от того, насколько богата страна и что она может и хочет сделать для своего населения. И здесь, в Германии, мы находимся на высшем уровне структуры медицинского обеспечения.
"В Европе и, прежде всего, в Германии, мы стараемся использовать бесцементные эндопротезы."
Профессор, доктор мед.наук Клейтон Крафт, руководитель отделения ортопедии, травматологии и хирургии кисти клиники «Хелиос» в Крефельде
Поскольку мы уже затронули тему эндопротезов, расскажите, пожалуйста, о современных технологиях эндопротезирования, которые вы используете? Как изготавливаются индивидуальные эндопротезы?
Во-первых, здесь, в клинике «Хелиос», особенно в Крефельде, мы используем исключительно современные эндопротезы, которые являются «лучшими в регистрах» и служат долго. Во-вторых, что касается методов эндопротезирования, у нас есть великолепная возможность использовать робототехнику, а также индивидуализированные шаблоны для конкретного пациента и предложить пациенту индивидуальную концепцию лечения, потому что у нас есть эти возможности. Например, мы устанавливаем все наши эндопротезы тазобедренного сустава малоинвазивным способом через передний подход (DAA) — не все клиники «Хелиос» делают это, но многие предлагают такое обслуживание на уровне выше среднего.
Используете ли вы в своей работе систему AMIS©? Насколько она эффективна?
AMIS© (Anterior Minimal Invasive Surgery) — это просто описание доступа к тазобедренному сустава. Его также называют DAA (прямой передний подход). Этот метод описывает малоинвазивную процедуру на тазобедренном суставе и является стандартом, который мы всегда используем. В принципе каждый протез тазобедренного сустава — по крайней мере, здесь, в Крефельде — оперируется именно таким образом, если только нет фундаментальных причин для отступления от данного стандарта. Но это бывает редко.
Какие операции и вмешательства проводите лично вы?
Сам я в основном занимаюсь только двумя направлениями: эндопротезирование тазобедренного и коленного суставов и все методы хирургического вмешательства на позвоночнике. Если кто-то хочет сделать операцию на плечевом суставе, это, конечно, возможно и у нас, но тогда это делает специалист, который действительно разбирается в плечевых суставах. Это как раз та упомянутая ранее субспециализация, с которой у нас был очень хороший опыт работы. Операцию должен делать не профессор, а тот, кто может сделать ее лучше всех. Ключевые понятия нашей философии — качество и хороший результат.
С какими отделениями вы сотрудничаете чаще всего? Почему междисциплинарное сотрудничество в ортопедии и травматологии так важно?
Мы много сотрудничаем с неврологами, потому что когда речь идет о позвоночнике, у нас часто возникают вопросы, связанные с неврологическими аспектами. Конечно, у нас много общего с анестезиологами и отделениями анестезиологической интенсивной терапии, а также с кардиологами: многие проводимые нами операции являются полностью элективными, то есть операциями, которые действительно можно планировать. На нас лежит большая ответственность за то, чтобы пациент благополучно перенес такую операцию, несмотря на все риски и возможные осложнения. При необходимости мы заранее тщательно выполняем наши «домашние задания» — часто это включает кардиологическую оценку и уточнение, чтобы мы могли безопасно сопровождать пациента по больнице.
В России ортопедическое лечение и реабилитация после лечения всё еще часто изолированы друг от друга — например, пациента оперируют в клинике, а затем он продолжает лечение в специальном реабилитационном центре. Что не так с этим подходом? Важно ли, чтобы один врач (или команда) отвечал за лечение и реабилитацию одновременно?
В самой концепции изначально нет ничего плохого. По сути, это концепция, которая до сих пор успешно применяется во многих странах (включая Германию), а также во многих клиниках «Хелиос» и успешно работает на протяжении многих десятилетий. Однако, когда мы думаем о том, что можно сделать еще лучше, я добавляю концепцию «под ключ». Это означает, что за пациентом, который поступает к нам, ухаживает одна команда с момента его поступления в больницу скорой помощи для проведения операции на тазобедренном или коленном суставе и до его выписки из реабилитационного центра. При этом основная команда состоит из хирурга и физиотерапевтов. Такое тесное взаимодействие между различными профессиональными группами, которые тем не менее взаимодействуют друг с другом, приводит к тому, что пациенту оказывается должная поддержка и у него почти нет неопределенности во время и после операции.
В прошлом при переводе пациента в другую реабилитационную клинику всегда возникали неопределенность и проблемы. В качестве примера: пациент был прооперирован, через 5–6 дней переведен на внешнюю реабилитацию. Внезапно, например, опухла нога. Пациент сразу же стал беспокойным и тревожным. Затем были проведены консультации с клиникой, которая ранее оперировала его, чтобы выяснить, нормально ли всё это или нет. Пациент находился где-то посередине между этими неясными результатами, и это настораживало.
У нас сейчас всё иначе: возьмем тот же пример с отеком ноги. Хирурга вызывают к пациенту в реабилитационный центр, он смотрит ногу, может оценить ситуацию, потому что знает пациента и операцию и может оперативно выдать обоснованное заключение и дорожную карту. Сам факт того, что хирург всегда доступен, успокаивает пациента и вызывает доверие.
То же самое относится и к физиотерапии. Физиотерапевты сопровождают пациента со дня операции до выписки из реабилитационного центра. Поэтому они знают всё, что происходит с пациентом во время и после операции. Конечно, это вызывает огромное доверие, и пациент сразу замечает, что все говорят с ним на одном языке.
Это концепция, которая успешно работает. У нас есть большой спрос на такое медицинское обслуживание «под ключ». Иногда у нас даже заканчиваются места для реабилитации.
Не все клиники в Германии могут позволить себе такую концепцию, не так ли?
Нет, мы одни из первых, если не первые в Германии, кто имеет нечто подобное.
Это довольно новая концепция, и мы заметили, что она работает настолько хорошо, что постепенно появляются подражатели. У нас чрезвычайно большое количество пациентов, которые обращаются к нам именно по этой причине — эта концепция наряду с тем, что мы также являемся новаторами в области эндопротезирования, является одной из основных причин, почему к нам обращаются за хирургическим лечением.
К этой концепции относится и так называемое «ускоренное восстановление» (Fast Track Recovery), не так ли? Не могли бы вы рассказать нам об этом?
Конечно! При артропластике мы всегда очень рано даем пациенту понять, что он не болен. Пациенты приходят за запасной частью! Изначально мы не позволяем им впадать в это больничное чувство. Мы изменили старые привычки. Перед операцией не нужно вечно голодать, а после операции уже можно очень быстро снова принимать пищу. Катетеры не используются. Что касается мобилизации, мы говорим следующее: «Мы оперируем утром, а встаем в полдень». Так мы и делаем. Результат: всё прошло прекрасно. Уже на следующий день после операции пациент мобилизуется на уровне палаты, а через день — на лестнице. Примерно через 3–4 дня, если всё идет по плану, пациент уже закончил «острую часть» своего пребывания. Потом сразу в реабилитационный центр. Это очень хорошо работающая концепция.
Можете ли предсказать, сколько времени пройдет после операции, прежде чем пациент сможет встать?
Перед операцией мы говорим пациентам, что хотим видеть их стоящими через 1–2 часа после операции, по возможности уже в послеоперационной палате. Это означает, что большинство пациентов делают свои первые шаги в день операции. На второй день они уже будут ходить вместе с физиотерапевтом перед палатой, а затем и по лестнице — у нас есть конкретная схема того, как эти пациенты должны быть ремобилизированы.
Одним из факторов успеха нашей работы является то, что пациенты действительно заранее знают, что с ними будет происходить. Они точно знают, что сразу после операции кто-то придет и поставит их на ноги и что это распоряжение исходит от врача. Эта концепция «ускоренного восстановления» также подразумевает, что физиотерапевт приходит уже в послеоперационную палату и его функции не выполняет медсестра по уходу. Мы считаем эту концепцию чрезвычайно удачной.
Зависит ли это от состояния пациента? Или существует протокол, которому необходимо следовать?
Мы не ожидаем от пациента невозможного. Иногда встречаются старые, немощные пациенты, когда еще до операции мы знаем, что такая концепция «ускоренного восстановления» не сработает по совершенно разным причинам. Но 80 % наших пациентов могут рассчитывать на это, и они этого хотят. По возможности мы проводим с пациентами так называемую предварительную реабилитацию: заранее готовим их и членов семей к тому, что их ожидает. Они заранее хорошо проинформированы о том, как использовать ортопедические изделия, какие нагрузки им разрешены, а что им следует избегать. Если вы заранее хорошо информированы, то вдохновить пациентов на такие инновационные концепции уже не так сложно. В конце концов, речь идет об их собственном здоровье.
Вы упомянули, что реабилитация пациентов проходит на территории ортопедического кампуса. В чем заключается работа с пациентами там? Как оснащен кампус и что уникального в этом объекте?
По сути, на территории ортопедического кампуса у нас есть больница, занимающаяся исключительно артропластикой. Мы не делаем там ничего, кроме эндопротезирования. Там всё вращается вокруг эндопротезов. Все понимают, о чём идет речь. На все вопросы по этой теме можно получить ответы.
В операционных, где в день проводится от 6 до 10 артропластик, все операционные сестры и врачи обладают огромным опытом проведения таких процедур. В итоге мы имеем стандартизированные и рутинные операции. Вы можете быть уверены, что люди, которые делают что-то регулярно и часто, могут предложить очень высокую надежность и качество.
Ортопедический кампус и реабилитация находятся на одной территории (реабилитационный центр является частью здания). Ортопедический кампус и реабилитационная клиника хорошо оборудованы: здесь имеются просторные помещения, красивые палаты и много возможностей для перемещения. Там тоже всё вращается вокруг темы эндопротезов, и пациенты, которые обычно дифференцированы, чувствуют это.
Удавалось ли вам вернуть мобильность пациентам, положение которых казалось безнадежным? Не могли бы вы рассказать нам о таких случаях?
Снова и снова к нам обращаются иностранные пациенты, которым сказали, что им больше нельзя помочь или что операция слишком сложная.
Я вспоминаю одного пациента из России, который пришел ко мне на прием около года или полутора лет назад. У него с детства был двусторонний высокий вывих бедра. Он мог ходить, но в течение нескольких лет до операции ему становилось всё хуже из-за разрушения головок бедренных костей.
Мы сделали ему эндопротезирование тазобедренного сустава с обеих сторон. Это более сложные операции, поскольку необходимо также удлинить все мышцы и сухожилия. Врачу нужно тщательно подготовиться к такой операции. Но мы смогли помочь этому пациенту! Недавно пациент прислал мне видеозапись своей прогулки. Зная, что он был прикован к инвалидной коляске, когда пришел ко мне, я, конечно, очень обрадовался этому.
Около шести месяцев назад у нас была пациентка из Бахрейна. Ее уже несколько раз предварительно оперировали в Лондоне. У нее было значительное повреждение в области правого тазобедренного сустава. В результате многочисленных операций протез был расшатан. Мы установили ей бедренный протез, заменив всю бедренную кость и таз по частям. Ей это очень помогло.
Как видите, есть несколько замечательных историй, когда пациентам удавалось оказать отличную помощь. Но, наверное, у каждого врача есть такие истории.
Замечаете ли вы недостаток образования, когда речь идет о заболеваниях позвоночника? С какими мифами на эту тему вы сталкиваетесь чаще всего?
Я думаю, что существует много страхов и неуверенности в отношении операций на позвоночнике. И я могу это понять, ведь, безусловно, у каждого из нас есть кто-то среди друзей и родственников, кто перенес операцию на позвоночнике и остался совершенно недоволен.
Часто это происходит из-за ненадлежащего определения показаний. Это означает, что пациента либо не должны были оперировать по показаниям, которые у него были, либо, если его оперировали, в тот момент не было сделано то, что нужно. К сожалению, это приводит к тому, что неоднократно наблюдаются крайне неудовлетворительные результаты у пациентов, которые были частично прооперированы несколько раз. Это также приводит к тому, что в принципе вся тема «спинальной хирургии» также невероятно дискредитирована. Люди скептически говорят: «Не иди на операцию, потому что у Иванова всё стало намного хуже». Вы не можете отнять у людей эти истории — в какой-то степени также следует согласиться с ними. Но, по сути, они осуждают хирургическое лечение позвоночника ошибочно, потому что есть хорошие результаты при надлежащим образом определенных показаниях и правильно проведенных операциях. К сожалению, по сравнению с «плохими» результатами эти хорошие истории вообще не слышны или слышны крайне редко. Пациенты, которые действительно довольны, часто говорят: «Господи, если бы я знал об этом раньше, я бы давно сделал это».
Отделить одно от другого, отфильтровать и направить нужных пациентов на нужное лечение — это, безусловно, великий дар в спинальной хирургии, чтобы при этом у вас была львиная доля пациентов, которые в конечном счете остаются довольны. Но сломать этот лед и избавиться от страха иногда довольно сложно.
Когда пациенту необходимо обследоваться , если, например, у него болит спина? В ортопедии существует множество нехирургических методов лечения при тяжелых заболеваниях, и есть такое мнение, что протезирование должно быть отложено на максимально возможный срок. Верно ли это вообще и на сколько можно отсрочить развитие, например, остеоартрита?
Что касается первого вопроса о позвоночнике, то есть некоторые явные симптомы, при которых можно немного подождать. Спорадическая боль в спине, которая проходит сама по себе, когда сам пациент говорит, что это лишь небольшая боль, случающаяся раз в два года. Это неспецифическая боль в спине, которая может возникнуть у любого человека. Но как только появляется совокупность симптомов, а именно невыносимая боль в спине, неподвижность, плохая реакция на обезболивающие, боль, отдающая в ноги, неврологические симптомы или потеря веса, лихорадка, озноб, нарушенный ночной сон, диагноз необходимо уточнить, пока не будет установлено, что за этим не стоит ничего более серьезного.
Что касается второго вопроса о дегенерации суставов: действительно, если боль есть или если подвижность суставов в основном еще вполне удовлетворительная, а боль возникает только время от времени, то пациентам следует сначала пройти курс консервативной терапии.
Но в тот момент, когда рентгеновский снимок показывает значительное костное разрушение, когда пациенты уже испытывают выраженные боли, когда консервативные методы лечения недостаточны и пациенты не справляются, тогда нужно, а иногда и необходимо подумать об операции.
И конечно, есть третий аспект — возраст пациента. Чем моложе пациент, тем критичнее нужно подходить к вопросу о необходимости протеза. Это означает, что когда мы говорим об операциях по замене суставов, мы должны хорошо подумать о том, какие еще возможности существуют для сохранения сустава.
Вы работаете в клинике «Хелиос» в Крефельде уже 15 лет. Почему вы выбрали именно эту клинику? Почему российские пациенты часто выбирают клинику «Хелиос» в Крефельде для ортопедического лечения? Из каких стран (кроме Германии) приезжает большинство ваших пациентов?
Я выбрал эту клинику, потому что она крупная и здесь я могу лечить невероятно широкий круг пациентов. У меня здесь отличная команда, невероятно хороший медицинский и немедицинский персонал с широким спектром экспертных знаний, мы совершенно открыто обсуждаем друг с другом различные вопросы. Если у меня возникает вопрос или я не уверен в том, как поступить с медицинской точки зрения, у меня есть как минимум двое или трое коллег, с которыми я могу обсудить эти вопросы. Коллеги, с которыми мы можем обмениваться мыслями и идеями: «Что можно в данном случае сделать? Что является целесообразным? Что лучше опустить?» Работать в большой разносторонней команде с высокоинтеллектуальными людьми — это огромное удовольствие. Не всем так повезло.
Вы являетесь членом многих профессиональных обществ, включая рабочие группы по эндопротезированию и остеосинтезу. Чем занимаются в таких рабочих группах? Разработкой новых стандартов? Новых подходов и методов? Расскажите о своей научной работе.
Я являюсь руководителем секции в области ортопедии/травматологии. В этом контексте у нас есть пять рабочих групп, которые имеют различные специализации, и в рамках этих рабочих групп объединяются врачи, фокусирующиеся на одной области.
Возьмем для примера травматологию и неотложную хирургию: те, кто интенсивно работает над этой темой в больницах, встречаются там и обмениваются не только опытом, но и самыми новейшими разработками. Это касается материалов для эндопротезов, новинок на рынке, устаревших материалов, изменений в стандартах или необходимости внедрения новых стандартов. Все эти действия проецируются на рабочие группы и затем на секции, что означает, что мы в «Хелиос» всегда стараемся быть в первых рядах медицины. Поскольку так много всего меняется и сменяется за относительно короткое время, чрезвычайно важно, чтобы мы всегда были в курсе, в каком направлении движется современная медицина и где мы хотим при этом быть как группа специалистов по ортопедии/травматологии.
"Мы в «Хелиос» всегда стараемся быть в первых рядах медицины."
Как вы считаете, что ждет артропластику в будущем, как будет происходить ее развитие? Существуют ли перспективные открытия и новые технологии, о которых вы могли бы нам рассказать?
Я думаю, что две большие области в ближайшие 5–10 лет будут иметь еще больший разбег, чем сейчас. Одна из них — тема робототехники. У нас уже есть роботы в четырех клиниках «Хелиос», в том числе для эндопротезирования.
Вторая тема — это улучшение визуализации (включая межоперационную визуализацию). Чтобы мы могли еще точнее устанавливать наши эндопротезы, остеосинтезы и спинальные имплантаты.
Я считаю, что эти технологические разработки окажут значительное влияние на нашу область в ближайшие годы и, в конце концов, приведут к тому, что мы сможем добиться еще более высокого качества медицинского обслуживания.
